Русская художница из Белграда Софья Ечина – о ностальгии и любви к Белграду

Известная русская художница, давно живущая в Белграде, рассказала читателям портала «Республика Сербская по-русски. Россия по-сербски» (RS—RF.RU) о своём опыте переезда, принятия и любви с первого взгляда к городу, который стал для неё источником вдохновения

6 июля состоялось открытие выставки Софьи в Белграде. Это не первая ее выставка в столице, ранее она проводила выставки в белградской галерее «Laufer», Доме Русской культуры и в «Галерее 73». Также выставки картин художницы проходили в Нише, Крушеваце, Нови Саде, Сремских Карловцах, Пуле, Требинье, Баня-Луке и Добое. В прошлом году была опубликована книга «Белград в голубом» с картинами Софьи и рассказами о жизни в Сербии.

— Ты планируешь снять фильм о русской ностальгии, о любви и о набоковской тоске — как попытку ответить на вопросы всех нас — эмигрантов. У Набокова есть роман Pale Fire — в котором есть неуловимый смысл: Набоков в эмиграции тосковал не просто буквально о России, и даже не о России — прошлой. Он тосковал о выдуманной, своей России, которую невозможно воссоздать в другом месте, хотя он видимо сперва думал иначе, и думал, что все своё отлично увозит за собой. Если Родина – это мы, то можно ли просто взять и увезти ее с собой?

— Увезти с собой можно только воспоминания, а воспоминания обрастают деталями и романтичными образами… Здесь я столкнулась с потомками белоэмигрантов, которые никогда не были в России — но они наизусть знают «Рябинушку» и искренне думают, что если они приедут в Россию, там будет так, как они представляют. И мне не хотелось их разочаровывать, потому что «их» Россия — чистая, светлая и полна добра, которое они, по сути, создали сами.

Мы увозим с собой воспоминания. Как Набоков писал в «Подлинной жизни Себастьяна Найта», в письме героя своей бывшей возлюбленной: «Я прощаюсь с тобой и мне очень больно, но я вспомню тебя потом — и ты вспомни меня потом, когда горькое забудется». Откуда бы мы ни ехали — мы все увозим с собой, и горькое забывается.

— Есть ситуации, когда человек уезжает из горя — как тот же Набоков. И в этом случае понятно, откуда берётся тоска. Бывает, что человек уезжает из любви. И есть люди, которые уезжают из ненависти, плюя своей родине в лицо. И такие люди не имеют любви и к Балканам — зачастую им не хватает даже простого уважения к чужой культуре и истории. Что ты имеешь сказать новому поколению эмигрантов, приезжающим на Балканы — не по любви?

— Ну, с моей стороны будет очень грубо сказать «уезжайте»…

— Я это не вырежу из интервью!

— Это моя первая реакция. Но я наблюдаю за поколением новоприехавших мигрантов уже несколько месяцев, и я заметила очень классную тенденцию: те, кому Белград не «заходит» — они уже свалили. Те люди, которые больше всех расплескивали яд в комментариях, которые больше всех ныли, что здесь нет лавандового рафа, маркет-плейса и вообще, здесь Средневековье и им никто не доставляет сырники на завтрак — какие-то фантомные боли у них эти сырники — они почти все уехали. И вернулись в том числе и в Россию, кстати. Потому что «не зашло». Белград либо заходит, либо нет — нужно быть очень открытым и готовым к этой балканской импровизации, чтобы здесь врасти корнями. А люди, которые приезжают полными агрессии, ненависти — они изначально закрыты. Это, наверное, одна из причин — странно приезжать в другое место и ждать, что там будет по-старому. По-старому не будет нигде.

Когда я переехала в Германию, у меня поначалу не было интернета, и я с ужасом поняла, что никто вокруг не говорит по-русски — я так злилась на всех окружающих, хотя именно я была той, у кого не было подписки на интернет, и я не могла общаться и читать на русском — я злилась на немцев за то, что они не говорят по-русски! Находясь в западной Германии. Я помню это чувство клокочущей ненависти от того, что меня никто не понимает, и я понимаю, откуда оно происходит.

Что я хочу сказать новому поколению эмигрантов — «опустите се». Успокойтесь. Расслабьтесь. Никто не будет на вас нападать, никто не будет вас ругать — пока вы первыми не нападете.

— Есть такое понятие — «наши люди». «Наши». Это не просто русский, или советский человек. Эти люди не только из СНГ, они — в Израиле и Америке, в Риге и Украине. И даже никаких корней не надо порой. Вот сделал что-то иностранец «по-нашему», и ему говорят тут же: молодец! Наш человек! В общем, неуловимые характеристики. И при этом все как бы понимают, кто наш, кто — нет. Так вот, сербы — не наши. Или все-таки — наши?

— Наши, конечно! Сербы! Сербы — первые люди, которые, как только я приехала, помогли с какими-то мелочами и сказали: «ниси ти више сама» — «теперь ты не одна». И как я могу говорить, что они «не наши»? Да конечно же, они наши, и гораздо более наши, чем многие другие. Сербы готовы снять с себя и отдать последнее, потому что они знают, что такое —быть в беде. Все, что пережила Югославия и Сербия — это очень страшно, и они умеют поддерживать, умеют помогать. И именно поэтому — сербы «наши».

Белград всегда принимал людей с пространства бывшей Югославии. Если мы посмотрим даже по переписи населения — сколько здесь живет людей из Македонии, Албании, Боснии, Черногории и так далее — и здесь нет какого-то вынужденного московского «понаехали». Белград всегда всех принимал. Всегда всех принимал, когда был в Югославии. Всегда был на стороне культурного единства, и несмотря на то, что национальный вопрос в Сербии стоит очень остро, я могу сказать, что Белград всегда был городом пересечения разных путей, всегда был городом интернациональным.

А вообще, интересный очень вопрос насчет «наших» людей. Как-то раз я поймала себя на мысли, что никто не смеется с моих шуток про Чебурашку, например, здесь. А потом, приехав в Россию через много лет — я поняла, что никто не понимает моих балканских шуток. Я шутила сама с собой, как грустный клоун. И поняла, что культурный код — он со временем меняется. И даже моя семья и мои родные — считают, что я говорю какие-то непонятные вещи.

— У тебя недавно открылась персональная выставка в Белграде. Ты бы могла представить, что она может случится в другом месте? Какая особая связь между тем, что ты чувствуешь в этом городе и тем, что ты выражаешь в своих работах?

— У меня было много выставок в разных местах. Это моя 24-я персональная выставка, и моя пятая выставка в Белграде, у меня были выставки и в Вене, и в Баня-Луке, бла-бла-бла… Я много путешествовала по балканскому региону, и в этом году у меня была серия выставок — и в Хорватии, и в Республике Сербской. Каждое место, куда я приезжаю и привожу свое творчество — оно действительно особенное. Потому что я согласилась показать себя, открыть свой внутренний мир, показать свою душу. Но конечно же выставка в Белграде для меня особенная — потому что Белград для меня особенный город.

«За дверью — лето

Часто, особенно ранней весной я очень ясно ассоциирую себя с городом, выбранным мной для жизни и вдохновения. Когда в феврале выходишь из дома, а в глаза острыми брызгами льется раскалённое солнце. Как в детстве, когда посмотришь на извергающуюся сварку и до конца дня ходишь с красными зайчиками в глазах.

Свет ослепляет. Ошеломляет. Изумляет. Как так, неужели все это время я жила в такой тесной, холодной, заброшенной берлоге? А потом начинаешь приглядываться и видишь, сколько непрожитой боли на самом деле носит в себе Белград.

Разрушены фасады, старые заборы, следы бомбёжек, почти сравненные с землёй остатки архитектурных изысков времён Королевства.

Город, погруженный в тьму, где лишь верхушки домов тянутся к февральскому солнцу.

Знаете, когда больно и страшно, обещание что когда-то (рано или поздно) станет лучше, не помогают. Нужно что-то, что вызволит тебя из этой ямы прямо сейчас, буквально сию минуту.

Осветит запылённые террасы, постучится весенним ветром в забитые окна, предложит пушистых собачек и улыбчивых собеседников за соседним столиком. Даст ощущение, что всё это – настоящая жизнь, где любви хватит на всех. Ведь если мы смогли все пережить, то и ты справишься.

Часто, особенно ранней весной я понимаю, что сделала правильный выбор. 

Ведь скоро наступит лето».

Софья Ечина

Белград меня вдохновляет. Точка. Жирная точка. Белград для меня — это и мои 24 кошки в моей мастерской, и моя мастерская в фасаде конца XIX века, и все, что происходит вокруг — и Каленић пијаца, где со мной разговаривают продавцы… Все, что меня окружает — это Белград, и даже если я не рисую, это меня вдохновляет и дает мне силы жить дальше.

— Твоя книга «Београд у плавом», и телеграм-канал Belgrade in Blue — про любовь, про взаимную и счастливую любовь с городом. У Гумилева есть сборник «К Синей звезде». Большинство исследователей говорят о том, что большая часть написана им в Париже, в честь Элен Дебюше, которая была чужой невестой — холодной и далёкой «синей звездой». Вероятно, Гумилев косвенно и погиб из-за этого трагического несовпадения — ведь он после этой истории вернулся в Россию. Белград в синем: для кого синий — холод, а для кого — самый тёплый цвет?

— Тут я хочу процитировать Гумилева, как раз из этого сборника, если не ошибаюсь — что не существует ни одного атома, который бы не был пропитан грустью. Когда я только сюда приехала, мне кажется, я была совсем другим человеком — гораздо более закрытым и депрессивным, и первое, что я говорю о Белграде — это то, что Белград имеет терапевтическое значение для меня. Для меня это была борьба со своими страхами, со своими комплексами — я увидела, как можно жить по-другому. Как можно обниматься со своими соседями, как можно любить себя и свою внешность несмотря на то, как ты выглядишь, как можно быть счастливым, когда у тебя есть всего сто динар на кофе. И для меня это был огромный долгий путь, чтобы понять, кто я и что я. Конечно же, я не сербка — но я во многом завидую сербам, потому что они с самого-самого детства живут в таком прекрасном месте, где их все любят. Здесь очень любят детей, очень любят животных, очень любят тебя — и что для меня было самым странным, это то, что Белград — это город любви и принятия. И в первый год моей жизни здесь — я не могла понять: за что меня любят? Кому я могу понравиться? И шаг за шагом, медленно, с каждой белградской весной, я понимала — кто я, что я… И потому Белград — это в первую очередь психотерапия. То, чему я научилась здесь — не дала бы мне жизнь нигде больше. Это меня абсолютно изменило, как человека. Здесь меня очень поначалу «вскрыло», все мои старые раны — а потом потихоньку они стали срастаться и все встало на свои места.

— Как раз после открытия твоей выставки мы с подругой говорили о том, что если бы не Белград — мы бы не выжили и не сохранили рассудок в некоторых жизненных ситуациях. Ты согласна с нами? 

— Как это на английском — I was in a very dark places. Я была в очень сложном состоянии, когда я сюда приехала — у меня все было, но я не понимала, зачем все это нужно. Все не то, все не так, все полно какой-то тоски. Мы начали с Набокова и можем закруглить — Набоков был первым, кто дал определение русскому слову «тоска» на английском — когда ты грустишь по чему-то, и не знаешь, о чем, что случилось. И я была так пропитана тоской и не понимала, что мне нужно. И только приехав сюда, я поняла, что мне нужно было просто познакомиться с собой. Вот и все. Белград не научил меня ничему, кроме того, что я узнала себя. Чего и всем желаю.

Эти минуты, когда ты просто сидишь с чашкой кофе, и у тебя нет никаких планов, надежд, мечтаний — у тебя ничего нет, кроме этого кофе, и людей вокруг, и собак, и солнца, и света — они гораздо более важные, чем дни, когда ты спешишь на автобус на работу.

Я думаю, что я не пережила бы всего этого, если бы я не была здесь. И когда я говорю, что люблю Белград — еще раз — с терапевтической точки зрения, вскрывать старые раны — это больно. Я помню, я ходила по улицам и плакала — Господи, вот теперь я счастлива, почему раньше я не умела так?

Белград — это не школьная влюбленность, это серьезное зрелое чувство. Как писала Десанка Максимович: «Срећа је лепа само док се чека», то есть — то, что развивается.  

Беседовала Алина Арсеньева

Фотограф – Анна Крашенинина

Заглавное фото – Ирина Дуплевская